Добрая фея - Страница 40

— А где Доминико? — спросила она. — Кто за ним присматривает?

— Он пьет чай с Николь и Полем, — ответил Генри и повторил свой вопрос: — Так почему ты хмуришься?

— Это тебя не касается! — вырвалось у Хилари, хотя она и не собиралась ему грубить. — Зачем ты привез их сюда? Это выходит за всякие рамки… Конечно, это очень мило с твоей стороны, но… — Она совсем растерялась и покраснела.

Генри саркастически кивнул.

— Благодарю тебя, продолжай!

— Тебе не следовало это делать!

— В этом я с тобой не согласен.

Генри встал с кресла, давая понять, что разговор окончен. И Хилари показалось, что вот сейчас он уйдет — и между ними все кончится. Так же вел себя и Макс, когда она пыталась объяснить ему, что жизнь их складывается как-то не так, хотела поделиться своими опасениями и страхами. Он всегда тоже вставал и молча уходил. А потом возвращался с коробкой конфет или с букетом цветов, и своими сладкими речами убеждал, что она все сама выдумывает и зря треплет себе и ему нервы, ей не мешало бы подлечиться…

Срывающимся от волнения голосом Хилари сказала:

— Генри! Я больше не могу здесь оставаться. То есть… я хочу подать уведомление об увольнении с работы. Я подожду, пока ты найдешь новую гувернантку для Доминико, и потом… потом уеду. Вот и все.

Генри обернулся и уставился на нее с искренним изумлением. Такого поворота событий он явно не ожидал.

— Ты решила оставить меня из-за того, что я привез сюда твою сестру и вашу мать? Ты это хочешь сказать?

Хилари вспыхнула.

— Нет-нет, все совсем не так!

Генри вскинул брови.

— Но именно так ты и выразилась!

— Прости, я просто не подобрала нужных слов!

Они молча уставились друг на друга. Генри отсутствовал две недели, и больше всего на свете Хилари хотелось броситься ему на шею, ощутить его мускулистое тело и знакомый запах, заполнить им свои легкие. Ей хотелось… хотелось невозможного.

— В конце концов, я простая воспитательница твоего ребенка, — сказала она, проглотив ком. — И я вправе расторгнуть трудовое соглашение в любое время по своему усмотрению. И я… я уже написала заявление и хочу тебе его отдать. Вот и все!

— Мое мнение для тебя никакого значения не имеет? — Генри нахмурился. — Может быть, позволишь промолвить словечко?

— Нет, я все решила. Не переубеждай меня! — Хилари затрясла головой, чувствуя, что силы ее покидают.

Генри долго молчал, мучительно подыскивая уместные слова, и наконец сказал именно то, что было важно в этот момент:

— Ты любишь меня, Хилари?

— Что? — переспросила она, пытаясь выиграть время и найти силы, чтобы правдоподобно солгать.

— Я спросил, любишь ли ты меня, — повторил Генри, глядя ей в глаза.

Хилари поняла, что ей не уйти от ответа. Но как же быть? Что ему сказать? У нее закружилась голова. Она вздохнула и чуть слышно выдохнула:

— Нет.

Между ними словно взорвалась бомба.

— Не верю! — выкрикнул побледневший Генри.

Попроси он ее повторить это слово, она бы не смогла. У нее на глазах он постарел за десять секунд на десять лет. Хилари отвела глаза, потупилась и медленно произнесла:

— Прости меня.

После долгой паузы он мертвым голосом сказал:

— Не надо извиняться, это не имеет значения. Но… — Генри вновь немного помолчал и добавил: — А как же Доминико? Он тоже ничего для тебя уже не значит?

— Он мне очень дорог, — пролепетала Хилари, чувствуя себя последней тварью.

Лицо Генри посерело, губы побелели и дрожали. Он нахмурился и с трудом выдавил из себя:

— Я немедленно приступлю к поискам подходящей замены. На это, естественно, уйдет какое-то время. Я бы не хотел огорчать Доминико. Ты меня понимаешь? Надеюсь, ты поживешь у меня, пока мы не разрешим эту проблему?

— Разумеется.

— Прошу пока ничего не говорить мальчику. Когда я найду новую няню, она некоторое время будет работать вместе с тобой. Как в свое время ты с Сильвией. Хорошо?

Не в силах вымолвить ни слова, Хилари кивнула. Генри собрался было уйти, и тогда она воскликнула:

— Я возмещу тебе расходы на авиабилеты для моей мамы и Доротеи! И, разумеется, им следует немедленно покинуть виллу…

— Не оскорбляй меня! — гневно воскликнул Генри, обернувшись. — Твои родственники — мои гости, они пробудут здесь две недели, как было условленно. И прошу тебя избавить меня от разговоров о расходах! Я сам этого хотел, меня никто не принуждал. Тебе не стоит опасаться, что я буду смущать вас своим присутствием: завтра утром я отправляюсь в Швецию и пробуду там примерно месяц.

Все это походило на кошмар.

— Генри… — пролепетала Хилари.

— Молчи! Не извиняйся, иначе я не отвечаю за свои поступки! — выкрикнул он.

Хилари содрогнулась. В ее глазах читалось отчаяние. Генри сразу как-то обмяк и тихо произнес:

— По крайней мере, ты была честна со мной. Спасибо. Покончим с этой историей раз и навсегда!

Сердце бедной Хилари разрывалось от отчаяния, слова Генри прожгли его насквозь, она испытывала адские муки.

— Николь уложит Доминико в постель, пока мы будем пить в гостиной коктейли. А потом она же подаст нам ужин в половине девятого. — Голос его звучал холодно и отчужденно. — Не лучше ли тебе пойти переодеться, а потом препроводить своих родных в гостиную?

Хилари машинально кивнула, лихорадочно проклиная себя за неосмотрительность. Не нужно было ничего говорить, я и так уже наболтала много глупостей. Что же теперь делать? Как быть?

— Генри! — воскликнула она, от отчаяния совершенно теряя голову. — Генри, мы должны все обсудить, это сложный вопрос… — Она не могла подобрать нужных слов. — Ради Бога, только пойми меня правильно, умоляю!