Добрая фея - Страница 29

— Вы были с ней счастливы? — осторожно спросила Хилари.

— У моей жены не было повода огорчаться.

— А у вас?

После долгого молчания Генри повернулся к ней лицом, и ответ она прочла в его глазах.

— Простите, Генри! — спохватилась Хилари, искренне сожалея о своей бестактности.

— Не извиняйтесь, — раздраженно буркнул он, явно сожалея о том, что разоткровенничался. — Мы никогда не скандалили и не таили друг на друга обид. Могло быть и хуже.

— Вы тоскуете по брату?

— Я вспоминаю о нем ежедневно, — признался Генри дрогнувшим голосом. — Моя мать так и не смирилась с этой утратой. Она души не чаяла в Мишеле, он был ее любимчиком, как я — отца. Родители назвали меня в честь моего английского деда, а брата — именем отца нашей матери. У нас была дружная семья. Мы с братом не завидовали друг другу и не соперничали по пустякам, как это часто случается. Это были прекрасные времена…

Как же много несчастий внезапно свалилось на этого человека! Неожиданная смерть отца, гибель брата, утрата жены, болезнь Доминико… И все — в относительно короткий промежуток времени. Бедный Генри!

— Позвольте мне принести вам что-нибудь выпить, — сказал он и, забрав у Хилари опустевший бокал, скрылся в толпе.

Провожая его печальным взглядом, Хилари заметила, что публика потянулась в сад. Там уже играл оркестр на лужайке, а в распахнутые стеклянные двери врывался густой аромат магнолии и свежеподстриженного газона. Хилари подошла к открытому окну, за которым сгущались сумерки.

Генри сказал, что Жаклин была с ним счастлива и не имела повода для огорчений. Следует ли из этого, что жена Генри не догадывалась, что муж не любит ее так, как любой мужчина должен любить свою избранницу? Очевидно, Генри приложил немало усилий для того, чтобы Жаклин ничего не заподозрила. Иди она довольствовалась тем, что носит его фамилию и обручальное кольцо и имеет от него сына?

Но какое до всего этого дело мне?! Хилари вдруг разозлилась, что нервничает из-за чужих проблем. Жаклин мистическим образом повторила судьбу брата-близнеца — ушла в лучший мир совсем молодой. Нужно радоваться, Что муж подарил ей счастье в ее короткой жизни.

— Не хотите потанцевать? — услышала Хилари голос Генри и обернулась. — Пошли, вечер только начинается!

Он поставил бокалы на стол и подхватил ее под локоть раньше, чем Хилари придумала предлог, чтобы отказаться, и увлек ее во дворик, где на площадке уже кружились в вальсе пары.

— Мой друг Бернард предпочитает джазу и популярной музыке мелодии Штрауса. Иногда классика приходится весьма кстати!

Хилари задрожала, почувствовав, что переходит опасную грань. Нельзя танцевать с ним! — кричал ее разум. Не нужно смотреть в его черные бездонные глаза! Но сколько очарования в этих звуках, возражало сердце, сколько ласки и тепла в этих лучистых глазах…

Она не стала сопротивляться, подумав, что попала в волшебную сказку. Ведь наяву ничего подобного с ней не случалось. Так не лучше ли насладиться забытьем?

Генри мягко, но решительно взял Хилари за руку и, обняв другой ее талию, увлек в круг танцующих. Генри оказался мастером вальса, и Хилари с легкостью ему доверилась.

Сумерки сгустились, на деревьях зажглись волшебные фонарики. Генри представился Хилари прекрасным рыцарем, вернее черным рыцарем, поправила она себя, пытаясь сохранить здравомыслие.

Но как приятно было парить в его объятиях! Хилари казалось, что она видит сон. У нее кружилась голова и захватывало дух, но хотелось танцевать еще и еще, вечно чувствовать энергию партнера, близость его сильного тела и его какой-то специфический, пьянящий запах. Ей хотелось навсегда остаться в этой сказке, забыть о прошлом и не думать о будущем, а только упиваться настоящим, в котором очаровательный принц ласкал взором свою желанную и любимую принцессу.

Генри страстно хотел обладать ею. Его тело угадывало малейшее изменение настроения Хилари, хотя он и старался оставаться спокойным и сохранять над собой контроль. И она хотела его — безрассудно, неудержимо, безоглядно. Оркестр умолк. Генри на миг прижал Хилари к себе и, отпустив, предложил:

— А не пора ли нам подкрепиться поосновательнее? И выпить чего-нибудь. Здешнюю великолепную кухню невозможно оценить по достоинству, не отведав редкостных вин.

— Неужели? — Хилари улыбнулась, стараясь поддержать непринужденный разговор по мере своих сил.

Генри ухмыльнулся, пристально посмотрел на нее и, быстро поцеловав в губы, взял ее за руку и повел в дом.

В голове Хилари зазвучал нестройный гул тревожных колоколов. Этот дружеский поцелуй сломал ее: она поняла, что влюблена и не может этому сопротивляться. Сердце трепыхалось в груди испуганной птицей, а кожа покрылась мурашками.

Нет, это не чисто физическое влечение, сообразила она и содрогнулась от возникших ассоциаций. Макс обманывал меня, вел двойную жизнь, и, раскрыв его подлую сущность, я впала в депрессию. А в итоге погибла моя дочь. Нельзя повторять ошибку.

Я ведь догадывалась, что муж мне изменяет, представляла, как он целует и ласкает другую, но по-прежнему поддавалась его пылким ласкам и позволяла обманывать меня. Второй такой пытки я не выдержу. Лучше оставаться свободной и спокойной душой, как сейчас.

Она поймала себя на мысли, что ее нынешнее душевное состояние никак не назовешь нормальным, и жадно осушила бокал с шампанским, поданный Генри.

— Вас мучит жажда. Хотите еще?

— Да, с удовольствием!

Генри пристально посмотрел на нее и сказал: